jвообще все началось с того ,ч то описание Лота make my day xDЧто о встрече этой было условлено заранее, не вызывало теперь у меня
никаких сомнений. Видно, принцесса известила Лота перед тем, как покинуть
двор, а в пути медлила, принуждая свой эскорт продвигаться короткими
переходами, и наконец, прикинувшись недужной, хитростью заставила
остановиться в доме у верного человека. Я разгадал ее замысел. Не сумев
получить власть через Артура, она заманила к себе на свидание Лота, надеясь
ведьмовскими своими чарами завоевать его сердце, а заодно и положение при
дворе своей сестры, его будущей супруги.
А еще минуту спустя я разглядел те чары, что она пускала в ход:
ведьмовские, бесспорно, но доступные каждой женщине. Снова передо мной были
спальные покои, раскаленная жаровня отсвечивала теплом, а рядом на низком
столике были расставлены яства и вина в серебряной посуде. Моргауза стояла у
жаровни, и розовые блики скользили по ее белым одеждам и сливочной коже и
искрились, на длинных золотых волосах, ниспадавших до пояса блестящими
оранжевыми струями. Даже я, глядевший на нее с отвращением, не мог не
видеть, как она хороша. Продолговатые золотисто-зеленые очи, опушенные
золотыми ресницами, смотрели на дверь. Моргауза была одна.
Вдруг дверь распахнулась, и вошел Лот. Король Лотиана был крупный
темноволосый мужчина с горящим взором и могучими плечами. При этом он питал
слабость к украшениям и весь искрился драгоценными камнями - перстни,
браслеты, на груди цепь, усаженная желтыми топазами и аметистами. У плеча,
где длинные черные волосы соприкасались с узлом плаща, сверкала драгоценная
булавка витого золота с гранатом - похоже, что саксонской работы, -
превосходная вещь, уж не подарок ли от Колгрима дорогому гостю? Волосы и
плащ Лота были влажными от дождя.
Моргауза обратилась к нему с речью. Но я ничего не слышал. Мое видение
открывало мне лишь жесты и краски. Она не кланялась, приветствуя Лота, и он,
по всему судя, не ожидал от нее поклона. Он не выказал удивления этой
встречей, а только что-то коротко проговорил и, нагнувшись над столом,
плеснул из серебряного кувшина вина в кубок, да так торопливо и неосторожно,
что алая влага пролилась на стол и стекла на пол. Моргауза засмеялась. Но
Лот в ответ даже не усмехнулся. Он залпом выпил вино, словно сгорал от
жажды, отшвырнул кубок на пол и, решительным шагом обойдя вокруг жаровни,
протянул свои большие, грязные с дороги руки и, ухватив с двух сторон ворот
ее платья, одним рывком разодрал его и оголил ее тело до пояса. А потом
заключил ее в объятья и прижался ртом ко рту, словно голодный к пище. Он
даже не потрудился затворить дверь: я увидел, как внутрь заглянула девушка
Линд, привлеченная, должно быть, стуком брошенного кубка. Она, как и Лот, не
выказала ни малейшего удивления, но остановилась в нерешительности, не сразу
поняв, что происходит и не требуется ли госпоже защита от насильника. Но еще
через мгновение она увидела и вместе с ней увидел я, как Моргауза разнеженно
прижалась к Лоту полуобнаженным телом и, закинув ему за плечи голые руки,
запустила пальцы во влажную черную гриву. Разодранное платье сползло вниз и
упало бесформенной грудой к ее ногам. Моргауза что-то сказала, рассмеялась.
Мужские руки скользнули по ее бокам. Линд отпрянула и закрыла дверь. А Лот
поднял Моргаузу на руки и в четыре могучих шага очутился у ложа. Вот это
чары! Когда же они успели подействовать? За одну минуту, может быть, и
возможно овладеть насильно женщиной, но соблазнить мужчину? Пусть я наивный
глупец или кто угодно, но поначалу, окутанный туманами сна, я и в самом деле
готов был предположить тут какое-то колдовство. У меня мелькнула мысль о
любовном зелье, добавленном в вино, о кубке Цирцеи и мужах, обращенных в
свиное стадо. И только позже, когда рука мужчины, протянувшись из постели,
выкрутила фитиль в лампе и женщина, разомлевшая, улыбающаяся, приподнялась
на алых подушках, натягивая на себя меховое одеяло, начал я подозревать
правду. Он прошел босой к столику, ступая по своей разбросанной, изорванной
одежде, налил себе еще кубок вина и сразу же осушил, а затем снова наполнил
и отнес Моргаузе. А сам взгромоздился на ложе, сел рядом с нею,
прислонившись к изголовью, и заговорил. И она, полусидя-полулежа у него на
груди, слушала серьезно, кивала и пространно отвечала. Разговаривая, Лот
рассеянно поглаживал одной рукой ее грудь жестом мужчины, которому довелось
ласкать многих женщин. Но она-то, Моргауза, невинная дева с распущенными по
плечам волосами и нежным, скромным голоском? Моргауза тоже не обращала
внимания на его руку у своей груди. И только тогда, как удар стрелы в
середину щита, мне открылась истина. Эти двое уже бывали здесь прежде. Им
такая встреча не внове. Еще до того, как с ней возлежал Артур, она побывала
в объятиях Лота, и неоднократно. Для них все это было так привычно, что они
могли лежать вместе в постели и деловито, озабоченно рассуждать. О чем? Об
измене Верховному королю, которого и он и она имели свои причины ненавидеть.
Моргауза издавно питала зависть к своей единокровной сестре, которой во всем
должна была уступать, тайно соблазнила Лота и привлекла на свое ложе. Были у
нее, надо полагать, и другие любовники. Потом Лот в Лугуваллиуме сделал
попытку захватить власть и потерпел поражение, и Моргауза, не
предполагавшая, что Артур по снисходительности своей и силе снова примет
Лота в союзники, бросилась укреплять свое положение через самого Артура.
Что же получилось? Владея магией, Моргауза, должно быть, знала, как и
я, что в ту кровосмесительную ночь она зачала. Теперь ей нужен был супруг, а
кто лучше Лота подходил для этой роли? Если бы ей удалось убедить его, что
она носит его дитя, она бы еще, глядишь, отняла обманно у ненавистной
младшей сестры и мужа, и королевство и успела свить надежное гнездо для
своего будущего кукушонка.
И похоже было на то, что дело у нее ладилось. Когда сквозь дымную
пелену сна я снова ее увидел, она смеялась чему-то вместе с Лотом. Сбросив
покровы, она уселась нагая на груду мехов, спиной к алому изголовью кровати.
Розово-золотистые волосы окутывали ее наподобие шелковой мантии, а на голове
красовалась корона Лота из белого золота, изукрашенная желтыми топазами и
молочно-голубым жемчугом северных рек. Узкие ее глаза горели, как у
мурлычущей кошки, а Лот, смеясь, поднимал кубок с вином, чтобы выпить, как
можно было понять, за ее здоровье. Но рука его дрогнула, вино выплеснулось и
потекло меж ее грудей, как красная кровь. Моргауза не пошевелилась, улыбка
не сошла с ее лица, и король, наклонясь со смехом, стал слизывать языком
кроваво-красную струю.
Дым сгустился. Я чуял его запах, словно находился там, где чадила
горячая жаровня. А потом я с облегчением проснулся - вокруг стояла
прохладная, тихая ночь, но отвратительный сон еще лип к коже, как
болезненный пот.
На посторонний взгляд, в том, что я видел, словно бы и не было ничего
отталкивающего. Женщина в расцвете красоты, мужчина ладен и могуч, и, если
король Лот и принцесса Моргауза оказались любовниками, значит, она вправе
ожидать, что станет королевой, и тянуться за его короной. Обыкновенная
картина, каких много видишь летним вечером в кустах у дороги или за полночь
в замковой зале. Но корона, даже корона такого короля, как Лот, - предмет
священный, это мистический символ связи между богом и королем, королем и
народом. И вид короны на этой распутной голове, в то время как обнаженная
голова короля склоняется перед нею в скотском ничтожестве, был мне мерзок,
как осквернение святыни.
Вот почему я поспешил встать, погрузил лицо в воду и смыл тягостное
видение.
Мэри Стюарт "Последнее волшебство"