Анне-Веронике Стэнли исполнилось двадцать один год и шесть месяцев
Анне-Веронике Стэнли исполнилось двадцать один год и шесть месяцев. У
нее были черные волосы, тонко очерченные брови, свежий цвет лица;
казалось, силы, ваявшие ее черты, работали любовно и неторопливо и придали
им изящество и утонченность. Она была стройна и порой казалась высокого
роста, двигалась легко и весело, как тот, кто обычно здоров, а иногда,
задумавшись, слегка опускала голову. В ее чуть сжатых губах чувствовалось
не то легкое презрение, не то тень усмешки; она выглядела спокойной и
сдержанной, но это была маска, прикрывавшая бурное недовольство и жажду
жизни и свободы.
Ей хотелось жить. Ее охватывало страстное и нетерпеливое желание
чего-то, чего, она и сама хорошенько не знала: желание делать, быть,
познавать на опыте. А опыт к ней не спешил. Весь мир вокруг, казалось, был
- как бы это выразить - словно в чехлах, точно дом летом, когда люди из
него выехали. Жалюзи опущены, солнечный свет не проникает в комнаты, и ни
за что не определишь, какие краски скрываются под этими серыми оболочками.
А ей хотелось знать. Но не было никакого намека на то, что жалюзи будут
подняты, что окна или двери откроются или что с люстр, сулящих потоки
яркого света, будут сняты пыльные чехлы и их приведут в порядок и зажгут.
Вокруг нее реяли какие-то смутные существа; они не только говорили, но
даже думали вполголоса!..
Пока Анна-Вероника училась в школе, особенно в начальных классах, жизнь
от нее как будто не таилась, подсказывала, что надо делать и чего не надо,
какие уроки учить и в какие игры играть, окружала ее самыми подходящими
разнообразными интересами. Но теперь она словно проснулась и поняла, что
существует значительная группа интересов, которая называется быть
влюбленной и выйти замуж, и что есть ряд определенных предварительных
этапов, заманчивых и увлекательных, как, например, флирт и
заинтересованность представителями другого пола. Она подошла к этой
области с присущей ей живостью и сообразительностью. Но здесь она
натолкнулась на препятствие. Окружающая ее среда в лице школьных
учительниц, старших подруг тетки и других ответственных и авторитетных лиц
поспешила заверить ее, что она ни в коем случае не должна даже помышлять о
таких вещах. Мисс Моффат, преподавательница истории и этики, высказывалась
на этот счет особенно определенно, и все они единодушно выражали свое
презрение и жалость к девушкам, чьи мысли заняты этой стороной жизни,
утверждая, что такие девушки выдают себя в разговоре, одежде, манере
держаться. Казалось, это действительно группа интересов совершенно
отличная от всего прочего, странная, особая, и ее следует ужасно
стыдиться. И все-таки Анна-Вероника находила, что крайне трудно не думать
о ней, но, обладая немалой долей гордости, решила, что будет отстранять от
себя столь опасные темы и держаться от них как можно дальше; в результате
к концу школы ее чувства остались словно под чехлом, и, как я уже говорил,
она оказалась в тупике.
Анна-Вероника обнаружила, что в жизни, в которой на эти вещи наложен
запрет, у нее нет своего особого места, ей нечего делать; остается вести
бесцельное существование, а ее единственными занятиями будут хождение в
гости, игра в теннис, чтение добродетельных романов, прогулки да вытирание
пыли в доме отца. Тогда она решила, что уж лучше продолжать учиться. Она
была девушка умная, лучшая ученица выпуска, и вот, окончив среднюю школу,
она повела смелую борьбу за Соммервил или Ньюхем; но оказалось, что отец
как-то за обедом у друзей встретился с девушкой из Соммервила, поспорил с
ней и пришел к выводу, что высшее образование лишает женщину присущей ей
женственности.
Пусть дочь живет дома, - категорически заявил он.
Споры тянулись довольно долго, а тем временем Анна-Вероника продолжала
учиться. В конце концов пришли к компромиссу и согласились на том, что она
прослушает курс естественных наук в женском Тредголдском колледже. Поэтому
сразу после школы она поступила в Лондонский университет и, достигнув
совершеннолетия, долго пререкалась с теткой из-за ключа от входной двери и
постоянного железнодорожного билета.>©Герберт Уэллс"Анна- Вероника"